Честно говоря, не очень понял, почему Виктор Анатольевич считает точкой невозврата для Путина и для России штурм школы в Беслане.
“Между смертями осетинских детей и собственным политическим поражением он выбрал наименее травматичный для себя вариант, и дал отмашку на немедленный штурм школы”. … “Детоубийство”. — Страшнее ничего быть не может, согласен. Но…
А что, не точно так, как на штурм бесланской школы, он отдал приказ на штурм “Норд-Оста”? Где тоже погибли дети. А не так же были отданы приказы о взрыве домов в Москве, Волгодонске и Рязани (в Рязани сорвалось)? Где тоже погибли мирно спавшие, в том числе дети.
Не понимаю, почему хладнокровный приказ о взрыве домов с мирно спящими согражданами, это менее страшное и ужасное преступление, чем штурм школы в Беслане. После этих взрывов — сколь цинично это ни прозвучит — и подлодка “Курск”, которая, как выяснилось, просто “утонула”, и штурм Норд-Оста, и штурм бесланской школы — это была уже рутина. Этим уже нельзя было удивить (разве в очередной раз ужаснуть) тех, кто все понял про взрывы домов, а значит, и “ху ис мистер Путин”, самое позднее после “рязанских учений”.
Так что, если уж искать точку невозврата, то случилась она задолго до того, как Путин стал президентом — потому что человек, способный хладнокровно отдать приказ взорвать дома с мирно спящими согражданами — это упырь, а не человек, и понятно, что тот, кто начал свою деятельность с этого, уже не остановится, и будет совершать преступления одно страшнее другого. Что мы и наблюдаем все время нахождения раба божьего Владимира Владимировича на галерах.
“…в этот день (посредником для переговоров с бандитами) в политическом поле собирался появиться Аслан Масхадов.
Это был огромный шанс на жизнь для трех сотен детей — и очевидное политическое поражение Путина, который потратил огромные пиаровские ресурсы на то, чтобы делегитимизировать законного президента Ичкерии, партнера РФ по Хасавюртским соглашениям …
Между смертями осетинских детей и собственным политическим поражением он выбрал наименее травматичный для себя вариант, и дал отмашку на немедленный штурм школы”.
Дело, мне кажется, обстоит проще. Масхадова, конечно, с точки зрения Путина, ни в коем случае нельзя было легитимизировать, но политическим поражением для Путина стал бы уже сам факт переговоров с боевиками, захватившими школу, и уж тем более, если бы он пошел им на уступки и выполнил их требования, пусть даже частично. Так он это понимает, таково его кредо: не подчиняться ничьему ультиматуму; любые переговоры, любые компромиссы — проявление слабости.
Именно поэтому любое давление на Путина — хоть силовое-террористическое, хоть гражданское, в рамках российских же законов — до сих пор никогда не было успешным. Именно поэтому заранее, увы, была обречена на неудачу, не имела перспективы голодовка Олега Сенцова. Хотя в данном случае, освободи Путин украинского режиссера — это никак не выглядело бы его политическим поражением; во всяком случае доблестные бойцы его пропагандонских войск уж точно представили бы Путина великодушным и милостивым повелителем, всего в белом. Но нет — он не может пойти и на это. Он и этот акт милосердия к вопиюще беззаконно осужденному Олегу Сенцову воспринимает исключительно как свое поражение.
Он готов пожертвовать не только гражданином другой страны Олегом Сенцовым, не только зрителями “Норд-Оста”, не только бесланскими детьми и тысячами других людей, погибших в результате его правления — он готов пожертвовать Россией, но не пойти ни на какие уступки.
Не берусь судить, насколько он сегодня уже неадекватен, а насколько придуривается таковым, но не исключаю, что неадекватен уже настолько (как-никак, почти два десятка лет бесконтрольной власти), что готов погибнуть и сам — но не именно сам, не в одиночку, а вместе со страной.
Вопрос, готова ли Россия погибнуть вместе со своим ненаглядным?
