Говорим об истории, как о политическом оружии Владимира Путина.
В эфире программы “Лицом к событию” профессор, доктор исторических наук, Андрей Зубов.
Данное сообщение (материал) было создано и (или) распространено иностранным СМИ, выполняющим функции иностранного агента, и (или) российским юридическим лицом, выполняющим функции иностранного агента. *Михаил Соколов не согласен с этим статусом
Видеоверсия программы
Михаил Соколов: Говорим об истории, как о политическом оружии Владимира Путина. Я напомню о событиях последних дней. Российская армия предприняла десятки попыток прорвать оборону Украины в Харьковской, Донецкой, Луганской, Запорожской областях. Тяжелые бои шли на северском, авдеевском и бахмутском направлениях. В связи с ракетными ударами по инфраструктуре в Украине проводятся веерные отключения электричества. А на этом фоне мы видим, как в России неофициально отмечают день 7 ноября – это очередная годовщина Октябрьской революции, она же большевистский переворот. 4 ноября был официальный праздник – День народного единства, совпадающий с праздником Казанской иконы Богоматери. Отметили его не как раньше – чуть скромнее.
Михаил Соколов: О медведевской экзотике мы еще поговорим. Удалось ли власти России не просто заменить праздником 4 ноября коммунистическое 7-е и создать какую-то свою новую версию исторической памяти со своими особенностями?
Андрей Зубов: Я думаю, что одного власть добилась безусловно – это 7 ноября в обществе хорошо подзабытым, его помнят только коммунисты, а остальное население равнодушно к этому дню. Это дата, которая, в отличие от каких-то церковных праздников или Нового года, не находилась в душе народа, была навязана ему коммунистической идеологией, рассматривалась как шанс выпить, закусить и отдохнуть. Она исчезла действительно вместе с заменой этого дня на 4 ноября. 4 ноября должно было стать великим днем. В свое время он замышлялся совсем не как день победы над поляками, а день преодоления распри, гражданской войны в самом русском народе. Потому что, как известно, 4 ноября, 22 октября по старому стилю, различные группы русских ополченцев и пришедшие из Нижнего Новгорода с князем Дмитрием Пожарским, и казаки, которые пришли с Дона, они все враждовали друг с другом, они все перед лицом необходимости освобождения Москвы и России перед опасностью внутренней смуты, после многих лет гражданской войны, которая была в России, по крайней мере, с 1610 года, они объединились именно в этот день, объединила их молитва Казанской иконе Божьей матери и клятва в единстве. После этого, как известно, очень быстро и поляки покинули Москву, и царь был избран в феврале 1613 года. Произошло действительно невиданное, неслыханное возрождение страны, которая, предполагали, что она уже не возродится никогда. Так что так думали когда-то этот праздник, что после всех распрей и конфликтов, которые были в России в ХХ веке, произойдет объединение русского народа, народов России. Потому что и тогда во время смутного времени это были не только этнические русские – это были многие народы, народы Поволжья, которые тоже участвовали в этом процессе освобождения страны.
Но ничего этого не получилось, этот праздник не привился. С самого начала его стали активно продвигать, как праздник воинской славы, как праздник военного триумфа над другим народом, соседним народом. В итоге и это никого особо не волновало, и другое не понимали, и 4 ноября не стал праздником. Можно сказать, что этот период 4-7 ноября изглажены из памяти народа. А жаль. Потому что 7 ноября – это, конечно, день скорби, поскольку значительная часть русского народа сделала выбор тогда в пользу большевиков, в пользу революционных партий, что и показали выборы в Учредительное собрание ноябрьские 1917 года, и это предопределило трагедию России на целое столетие. С другой стороны никакого национального единства не получилось, народ расколот, более миллиона людей сейчас уехало за границу после 24 февраля этого года, не согласных с агрессией, которую Путин осуществляет в Украине. Я думаю, в стране восстановлена диктатура. То есть все вместе взятое говорит о том, что проект провалился полностью, остался только Путин с букетом роз на Красной площади у бронированного лимузина.
Михаил Соколов: ВЦИОМ официальный выявил, что якобы 71% россиян придает Дню народного единства какую-то особую роль в повышении солидарности и согласия в обществе. Поверить в это достаточно трудно. На самом деле, на ваш взгляд, события времен Смуты как-то актуализированы сегодня на фоне кровавой войны? Я бы заметил, например, что правление Ивана IV с опричниной и конфронтацией с соседями фактически замалчивается как предпосылка Смуты, в основе современного мифа это тезис как раз о победе над иностранной интервенцией. Может быть что-то еще вам пригляделось?
Андрей Зубов: Как раз сейчас дискурс – борьба с внешними врагами. Если внутри, то с изменниками, которые призвали польского королевича Казимира на русский престол. Это сейчас доминирующий дискурс, к сожалению, люди в него верят. Конечно, опросы ВЦИОМа сейчас не стоят той бумаги, на которой они напечатаны. Важно то, что у народа нет вообще положительного национального праздника, положительного национального дня – к этому привела современная политика путинского режима. Дело в том, что, конечно, Смута неотделима от правления Ивана IV, от той неудачи, которую объективно потерпел правитель Борис Годунов, это все не получилось. В результате народ, сломленный опричниной, раздавленный ею, изувеченный бессмысленной войной с той же Польшей, русский народ стал в конечном счете причиной Смуты, жертвой Смуты одновременно, как и в начале ХХ века русский народ стал и причиной революции, и жертвой революции. Это слово еще не сказано, я уверен, оно еще будет сказано.
Объективно говоря, 4 ноября неплохой день для национального праздника, но только в контексте именно такого прочтения истории. Никакого триумфа над иностранцами там быть не может. Тем более, что всей политикой Романовых после установления династии была политика установления самых хороших отношений с Польшей, вечного мира с Польшей, который был в конечном счете заключен. До Петра главный тренд русской политики – это полонизация. Россия хотела войти в Европу, уподобляясь Польше. Это линия и самого Алексея Михайловича, потом линия Федора Алексеевича, Софьи Алексеевны, ее фаворита князя Василия Голицына. Все было перечеркнуто Петром, который, естественно, повел Россию другим путем. Так что не антипольский тренд, а наоборот, если угодно, польский пример – вот, что отличало Россию в XVII веке.
Михаил Соколов: Если перейти от одной Смуты к другой, если говорить о 7 ноября, почему, на ваш взгляд, империя свалилась в революцию, которая завершилась установлением большевистской диктатуры куда более жестокой, чем царизм последних Романовых? Что помешало реформам, которые шли полвека после отмены крепостного права, не удалось стабилизировать страну на этом пути?
Андрей Зубов: Это вопрос вопросов. Я сейчас как раз читаю лекции в Брно, я именно ему посвящаю эти лекции, почему так произошло. Я думаю, что главная причина четко была сказана в свое время Столыпиным, что нам нужно 20 лет мира. И это совершенно понятно. Дело в том, что великие реформы, которые начинает Александр II, целая плеяда замечательных людей, собравшихся вокруг него, вокруг Великого князя Константина, вокруг Великой княгини Елены Павловны, это были люди, которые совершили невероятное: Россию, абсолютно замороженную Николаем I, они превратили почти в современное государство со свободным народом, причем народом, имеющим землю, имеющим частную собственность. Это было главным принципом Николая Милютина освободить крестьян с правом и уже с наличием у них в руках частной собственности.
По тому времени самый современный суд, независимый от императорской власти. Практически это был первый институт вне власти абсолютного монарха – это суд. Судья назначался, но снять его не мог даже царь, он был несменяем. Суд присяжных, в отличие от сегодняшнего дня судом присяжных судили подавляющее большинство преступлений. Мы знаем, что выстрел Веры Засулич в Федора Трепова, он был судим тоже судом присяжных, политическое дело, Вера Засулич была оправдана судом присяжных. Земское самоуправление, городское самоуправление, колоссальная реформа образования. И наконец попытка создать предпарламент фактически графом Лорис-Меликовым в последний год царствования Александра II. То есть это была огромная сумма реформ, которая дала невероятный подъем русской жизни, динамику русской жизни, невероятный подъем экономический, очень быстрый, кстати говоря, несмотря даже на бессмысленную, я знаю, что со мной многие не согласятся, но на бессмысленную русско-турецкую войну, которая была не нужна. Несмотря на то, что эта война затормозила экономическое развитие России, Россия преодолела этот процесс торможения, продолжала развиваться дальше. При этом колоссально быстром развитии сознание общества не успевало за развитием экономики – это известный феномен.
Единственный способ в этой ситуации, чтобы не было смуты, потому что сознание было более консервативное, соответственно, оно было более открыто различным агитациям политических сил, в том числе радикальных политических сил, единственным способом, чтобы это не произошло – это мир, чтобы в мирное время спокойно наживались богатства, осваивалась собственность, люди привыкали к самоуправлению, к парламентаризму, к свободной прессе. Действительно, за 20 лет смена поколений и уже стабильная, уже современная европейская конституционная монархия, современное государство. Этих 20 лет мира Николай II не дал России. Он должен был следовать завету и хранить Столыпина, но он, к сожалению, его не хранил, он хотел его отставки и не следовал его завету. Из-за происков на Балканах, происков сербов, которые мечтали о великой Сербии, началась Первая мировая война, в которой Россия согласилась быть защитником балканских народов. Война в условиях неподготовленного народа, народа, разбалансированного очень быстрым социально-экономическим развитием. Народ был падок, необразованный народ, две трети признанных на фронт мужчин были неграмотны, этот народ не смог пройти мимо агитации радикальных партий, которые, конечно, ругали в лицо, как в свое время народники говорили: мы вам рассказываем, а ваше дело слушать или не слушать. Народ послушал, поверил, что будет у него земля, мир, хлеб, заводы, выбрал социалистов, в итоге не получил ничего.
Разумеется, он судит большевиков, потому что другие социалистические партии, хотя большинство было за эсерами, они не смогли проявить себя как политическая конструктивная сила, они были отстранены большевиками от власти после разгона Учредительного собрания. Но у меня есть глубокое убеждение, что эсеры тоже вряд ли бы построили стабильное, политически эффективное государство, помня тот шлейф, который тянулся за ними. На вой взгляд, этот роковой выбор народа обусловлен двумя вещами, одной вещью объективной, положительное – это быстрое развитие, и второй субъективной отрицательной – это политический авантюризм монархии, элиты, во многом и самого народа, который жаждал новой войны, жаждал освобождения братушек на Балканах. В итоге произошло то, что произошло.
Михаил Соколов: После 24 февраля 2022 года видится ли вам причины тех катастроф, которые происходили, несколько иначе? Не недооценили ли исследователи, историки в трагедии революции влияние имперского фактора? Даже если обратить внимание на события самого начала 1918 года, первая большая война большевиков велась именно против Украины, где у власти были местные социалисты-автономисты?
Андрей Зубов: Да, совершенно верно, первая война велась против Украины. Вообще разгон Учредительного собрания заставил очень многие народы, которые участвовали в выборах в Учредительное собрание, тех же украинцев, тех же эстонцев, латышей, попытаться объявить независимость и уйти от диктатуры большевиков. После разгона Учредительного собрания никакой веры в это уже не было. Что касается имперского синдрома, “имперский” надо понимать в двух смыслах. В смысле Российской империи это Ленина совсем не волновало, для Ленина не было границ Российской империи, для Ленина границами его империи был весь мир, что, собственно говоря, и доказывал герб Советского Союза – Земной шар с наложенным на него серпом и молотом. Всемирная революция – вот, что одухотворяло и Троцкого, и Ленина, и всех их подельников.
Они были уверены, что они смогут завоевать весь мир. Поэтому империя в смысле принудительной власти над народами, над миром, над людьми – да, имперский синдром. Но в смысле восстановления Российской империи – чепуха, никакой такой мысли у Ленина не было. Он мыслил намного шире. Просто Российская империя была куском пространства очень большим, одной шестой частью земной суши, который привык к единовластию Санкт-Петербурга, его легче было привести к новому единовластию не ради восстановления империи, а ради создания хорошей платформы для распространения революции на Запад, на Восток и на Юг.
В этом смысле никакой принципиальной ненависти, как у Путина к украинскому народу, у Ленина, разумеется, не было. Он начал гражданскую войну в Украине, он начал ее в Финляндии, он начала ее в Эстонии. Нынешний наш глава президентской администрации Вайно потомок, правнук или праправнук коммунистического деятеля, который пытался завоевать Эстонию в 1918 году. Так что это не совсем то, что сейчас понимают. Сейчас, да уже Сталин был ушибленным идеей империи. Молотов, как известно, в своих беседах с Чуевым вспоминал, что они со Сталиным с глубоким удовлетворением восприняли пакт Молотова-Риббентропа и присоединение Прибалтики, Бессарабии в 1940 году, части Польши, что, да, мы восстанавливаем Российскую империю. У Ленина не было этих идей. У него была идея: моя империя – весь мир.
Михаил Соколов: А Путин выступает в данном случае как имперский реконструктор, который пытается переиграть исторические события ХХ века?
Андрей Зубов: Конечно, разумеется. Причем, можно сказать, в самом плохом варианте. Дело в том, что ХХ век после всех трагедий Первой и Второй мировой войны, процесса деколонизации, который последовал после Второй мировой войны, мир стал другим. Мир не стремится к империи, ни бельгийцы не стремятся восстановить власть над Конго, ни англичане власть над Индией, задача совершенно другая – это равноправные горизонтальные отношения, которые мы сейчас видим в Европейском союзе, где нет различий в сумме политических прав, юридических прав. Как в Соединенных Штатах, где Гавайи, Аляска, маленькие штаты, долгое время фактически колонии, они имеют те же права, что Техас, Калифорния, штат Нью-Йорк и так далее. Современные горизонтальные структуры, где все страны от маленьких островов Тихого океана до самой Великобритании или Канады, все равны. Этот важный принцип не понят Путиным совершенно. Он рос как советский мальчик в мире еще начала ХХ века, где вопрос присоединения земель был важен для всех, и для немцев, англичан, французов, все боролись за это.
Я думаю, что трагедия Путина, трагедия его окружения действительно трагедия, но которая привела к великой трагедии и России, и Украины, всего постсоветского пространства, вообще трагедии мира – это в том, что Путин мыслит и его окружение в категориях первой половины ХХ века. Их никто не переучил. Так же мыслит большинство граждан и России, и Беларуси, боюсь, что и Украины, в категориях именно территориальной экспансии или национального этнического государства, что давно устарело, давно сдано в архив во всем цивилизованном мире. Поэтому, конечно, он имперец, он агрессор, но он одновременно и реконструктор, который пытается реконструировать Российскую империю, как когда-то Гитлер пытался реконструировать Германскую империю.
Михаил Соколов: Интересно, что он встречался 4 октября с историками из госучреждений, повторил суть своей концепции войны с Украиной.
Источник svoboda.org
