Действительно ли все те, кто остался в неподконтрольном Киеву Донбассе, сепаратисты? Кто в “ЛНР” учит украинский язык? Интервью DW с луганчанкой о надеждах и страхах жителей самопровозглашенной республики.
Светлана из Луганска (имя изменено – Ред.) согласилась на разговор с DW лишь на условиях полной анонимности – без указания ее настоящего имени и данных, с помощью которых ее можно было бы узнать. Подобная осторожность вовсе не лишняя: в “республиках” Донбасса, где власть в 2014 году захватили подконтрольные России группировки, даже обычное общение с журналистами иностранных СМИ может быть расценено как госизмена или шпионаж.
В условиях, когда попасть в “ЛНР” и “ДНР” практически невозможно ни украинским, ни западным журналистам, субъективные рассказы таких людей, как Светлана – одна из немногих возможностей узнать о реальной жизни в “народных республиках” Донбасса, где почти семь лет действует комендантский час, а выражение “спустить в подвал” стало устойчивым.
DW: Светлана, в Луганске кто-то сейчас говорит по-украински?
Светлана: В городе еще есть те, кто говорит на суржике (разговорный язык, содержащий элементы украинского и русского языков. – Ред.), но это в основном пожилые люди. В школьной программе украинского языка не осталось. Есть лишь возможность факультатива. Его могут назначить “нулевым уроком” на 7 часов утра, который длится 15-20 минут. Дети сами говорят: чем так изучать украинский язык, лучше уж совсем не учить его в школе, а найти репетитора – можно договориться с учителями, которые раньше преподавали украинский язык. Дочка сейчас сама украинский учит. Сказала, что это лучше, чем так халатно относиться к языку и унижать его. Из тридцати детей в классе в вузы Украины (на контролируемой Киевом территории. – Ред.). планирует поступать примерно треть. Остальные – в Луганске или в России.
– А что стало с учителями украинского языка?
– Многие из них теперь преподают русский. Одна бывшая учительница украинского языка до сих пор говорит: “По-украински это будет так-то и так-то, дети, – чтобы вы знали”. Она очень любит свой предмет и этого не скрывает. Но для того, чтобы жить, ей пришлось пройти курсы и преподавать русский. Понятно, такие люди не говорят об этом открыто, но мы-то знаем, кто есть кто. Но такие не все – есть преподаватели, которые получили российские паспорта.
– Как военные действия отразились на детях?
– В 2014 году над домом летали снаряды, когда Станицу Луганскую бомбили, дом ходуном ходил. Но, слава Богу, нас не зацепило. С тех пор мы ненавидим салют, дочка до сих пугается, а ведь до войны это была радость. Все это отразилось на психике детей. Это уже не дети – они еще в начальной школе научились, с кем можно общаться, а с кем нет. У нас была ситуация в классе, когда учительница предупредила: “Смотрите, осторожно, не все можно говорить, у нас в классе есть разные дети и, к сожалению, таких как вы – мало”. А раньше был очень сплоченный класс.
Мы не ходили на “референдум”, даже мысли такой не допускали. Родители некоторых детей с нами потом даже здороваться перестали.
– Некоторые в Украине считают предателями тех, кто остался на территориях “ДНР” и “ЛНР”.
– Вот мы – предатели? Есть люди, которые остались по определенному стечению обстоятельств. Таких немного, процентов 15-20, но они есть. У моего знакомого, например, есть мама – он ухаживает за ней. Многие возвращаются, потому что на подконтрольной (правительству Украины. – Ред.) территории им негде жить. Мы сначала тоже выехали, но не смогли там устроиться – потянуть жилье и начать все заново.
– По Вашим наблюдениям, чего хотят люди в Луганске – вернуться в Украину или войти в состав России?
– Таких, как мы – кто понимает, что происходит, и ждет возвращения в Украину – здесь малый процент. Но такой же малый процент и тех, кто верит в Российскую Федерацию. Они уже обожглись, и на них, если честно, сейчас смешно смотреть. Семь лет назад у них летели брызги изо рта, горели глаза, была агрессия, и они были уверены в своей правоте. Такого уже нет. А основная масса такая: куда их наклонят, кто победит, туда они и пойдут.
– Как Вы думаете, удастся ли после реинтеграции найти общий язык с теми, кто воевал на стороне “ЛНР” или сотрудничал с ее органами?
– С трудом верится, что удастся найти взаимопонимание с теми, кто воевал. Есть такие, кто говорит: “Я пошел воевать, потому что нечего было есть”. То есть пошел убивать, потому что нечего было есть! А найти работу и не влезать во все это не пробовали? Для них нет другого пути, кроме как бежать.
Но есть и другие ситуации. Я знаю одного человека, толковый нормальный парень, работает в ЖКХ. Как-то он говорит: “Слушай, ты в курсе, что я теперь рецидивист?” Я спрашиваю: “В смысле?” Тогда он рассказал, что принесли списки и сказали: “Зарплату получать не будете, если вот здесь не распишетесь”. Так они попали в “Мир Луганщине” (“общественное движение” “ЛНР”, которое возглавляет “глава республики” Леонид Пасечник. – Ред).
Он говорит: “Мне же семью надо кормить. Я ведь ни на какие митинги не ходил, а выехать на подконтрольную территорию теперь не могу”. Такая категория людей тоже есть. Это коммунальщики, “Лугансквода” (предприятие, обеспечивающее водой населенные пункты “ЛНР”. – Ред.). При этом я на сто процентов уверена в этом человеке. Таких нужно возвращать, потому что он ничего такого не поддерживал, никуда не ходил.
Есть много неместных – это люди из Российской Федерации. Кто-то воевал, кто-то потом уже на работу устроился. Вот с ними что делать – это вопрос.
– У Вас есть возможность смотреть украинские телеканалы?
– Украинские каналы смотреть можно. Кто хочет – тот смотрит. У нас обычная антенна ловит два канала – бывшее луганское областное телевидение, которое теперь в Северодонецке, и УТ-1 (общественно-правовой канал “UA: Перший”. – Ред.). Ну и, в конце концов, есть компьютер. Кто хочет, следит за новостями в интернете: устанавливают VPN и обходят все ограничения.
– Россия настаивает на прямых переговорах между правительством Украины и представителями самопровозглашенных “ЛНР” и “ДНР”. Что Вы об этом думаете?
– Я не верю в какие-то переговоры с “ЛНР”. Не для того это все создавалось. Они здесь пешки, которые ничего не решают. Как скажут сверху, так и будет. А кто говорит? Говорит Российская Федерация. А России территория Донбасса, по сути, не важна – она нужна ей лишь как зона боевых действий и постоянного конфликта, чтобы не дать Украине жить.
Я жду момента, когда сюда вернется Украина и искренне в это верю. Конечно, я чувствую себя одинокой – здесь нелегко. Мы даже проносили в Луганск украинскую символику. Сильно рисковали, но проносили. Потому что мы этим живем. Для нас это было и остается важным. У меня в кухне даже висят желтые занавески, а на столе – синяя скатерть (синий и желтый – цвета украинского флага. – Ред.). Хоть мы незнакомых и не пускаем, но если, не дай Бог, в квартиру зайдет кто-то пришибленный, за это можно и поплатиться. Последствия могут быть самыми разными. Как минимум, будет беседа с “органами”. Это в лучшем случае. За символику могут и в подвал спустить. Кому-то это покажется дикостью, но мы в какой-то степени адаптировались к этому – страха уже нет.
Источник dw.com
