Будет ли новая волна мобилизации? Что уже принес 2023 год.
В эфире политолог и публицист Станислав Белковский, военный эксперт Давид Гендельман.
Видеоверсия программы
Михаил Соколов: Начу с печального – с ушедших в первые дни нового года: умерли Виктор Файнберг, диссидент, один из семи вышедших в августе 1968 года на Красную площадь в знак протеста против вторжения СССР в Чехословакию, Алексей Малашенко, блестящий ученый-востоковед. Все они были гостями наших передач, как и Руслан Хасбулатов, тоже ушедший, бывший председатель Верховного совета России. он сыграл в августе 1991 года важную роль как соратник Бориса Ельцина, а после 1992 года как противник Ельцина, в ом числе и по вопросу отношений в СНГ. Позиция Хасбулатова была одной из причин вооруженного противостояния в Москве 1993 года. Надо, кстати, напомнить, что Руслан Хасбулатов был противником войны в Чечне. В общем, противоречивая фигура, для многих символическая, но в основном, конечно, забытая. Тем не менее, события 1993 года – это такой рубеж. Можно ли сейчас сделать вывод, что Россия после кровавых событий октября 1993 года неминуемо шла от внутренних войн к внешним, а затем к современной большой войне с Украиной?
Станислав Белковский: Бесспорно, события октября 1993 года имели определенное значение в новейшей истории России, но не определяющее и не решающее. Да, это был очередной шаг к становлению российского авторитаризма в новом формате. Главной проблемой был отказ от покаяния и от коммунистического наследства в начале 1990-х годов. Именно поэтому России слишком понравилась роль наследницы Советского Союза. Многие воспринимали это как постмодернистскую игру, но в итоге, как это нередко бывает в истории и даже в жизни каждого человека, постмодернистская игра оказалась жестокой реальностью, кульминацию которой мы наблюдали с 24 февраля 2022 года. И это все еще России предстоит, пройти покаяние, понять, что хотя формально Российская Федерация и была правопреемницей и продолжательницей Союза Советских Социалистических Республик, но де-факто это государство возникло летом 1990 года уже на руинах Советского Союза после крушения американоцентричного мира, которое, на мой взгляд, было зафиксировано в ноябре 1989 года с падением Берлинской стены. Российская Федерация формировалась как часть свободного мира. Именно эта конкуренция между фактическим содержанием и формально советской-постсоветской маской привела Российскую Федерацию к нынешнему состоянию.
Михаил Соколов: Роль личности Путина при другом преемнике Ельцина, да даже при власти какого-нибудь Хасбулатова, был бы иной исход?
Станислав Белковский: На мой взгляд, Руслан Хасбулатов все-таки никем не воспринимался как правитель России. Он был противником войны в Чечне, еще той первой чеченской войны, стартовавшей в 1994 году, потому что сам хотел возглавить Чечню и гарантировал, что сможет мирным путем реинтегрировать ее целиком и полностью в состав России. Впоследствии, как мы знаем, он помирился с кланом Кадыровых, Рамзан Кадыров выражал намедни глубокие соболезнования по поводу кончины Руслана Имрановича, говорил о его кончине как о невосполнимой утрате. Роль личности Владимира Путина, безусловно, сыграла определенную роль, в особенности когда мы рассматриваем психотип этого лидера, а психотип лидера становится неизбежно ключевым политическим фактором в условиях единоличного правления, авторитаризма фактически, абсолютной монархии, когда правитель не скован ничем, никаким институтами, никакими законами. Но вместе с тем было очевидно, что на смену Борису Ельцину идет тот политик, государственный деятель, который будет опираться на энергию ресентимента, накопленного желания отомстить за распад империи и за социальное унижение десятков миллионов людей в 90-е годы ХХ века. Это мог быть и не Путин, все равно история России пришла бы в ту точку, в которой она сейчас находится, лишь темпы и траектории движения могли быть разными.
Михаил Соколов: Давид, что вы думаете о роли личности и предопределенности истории России?
Давид Гендельсман: Если говорить конкретно о России, я считаю, полного детерминизма в истории не бывает. Есть, конечно, определенные исторические пути, по которым те или иные страны больше идут. На самом деле, как ни странно, вопрос уже сейчас не столько в том, могло ли к этому прийти, сейчас, дай бог, разобраться с тем, что есть. Могло прийти не к этому историческому развитию, а к другому. На самом деле, возможно, какие-то развилки были, но сейчас это все задним числом умные. В любом случае я против стопроцентного детерминизма в случае России.
Михаил Соколов: Будем считать, что мы таким образом попрощались с Русланом Хасбулатовым.
Станислав, думаю, что вы видели новогоднее обращение Владимира Путина. Как вы восприняли его речь на фоне суровых воинов? Он морально готовит население России к тому, что интересам тотальной войны в стране подчинено все?
Станислав Белковский: Владимир Владимирович был мрачен с элементами истерики в отдельных фрагментах его выступления. Разумеется, речь идет о скрытой истерике, а не открытой, подспудной. Очевидно, что у него нет никакой повестки для мирной жизни и для будущего. Он предлагает народу исключительно сконцентрироваться на теме защиты России от внешней агрессии, которая якобы случилась или может случиться. Сейчас уже согласно новейшей доктрине “спецоперации Z” она была не игрой на предупреждение, а просто ответными мерами на уже де-факто начавшуюся агрессию против Российской Федерации сил НАТО через территорию Украины с использованием украинских вооруженных сил, украинского народа в целом.
До сих пор непонятно, действительно ли Владимир Путин находился в обществе этих военных или это монтаж, кто были эти военные, какую часть из них составляли сотрудники Федеральной службы охраны, как это чаще всего бывает во время публичных мероприятий с участием действующего российского президента, но, безусловно, он готовит, он транслирует, безусловно, свое собственное состояние нынешнее, оно достаточно мрачное, но неколебимое. Он собирается идти до конца, вести эту “спецоперацию Z”, которую он, безусловно, так и не назвал войной, а по-прежнему акцентированно использовал термин “спецоперация” в своем новогоднем обращении, до победного конца. Народ должен быть к этому готов. Что именно предложит Владимир Путин в качестве меню этого комплексного обеда ведения спецоперации до победного конца, будет видно в ближайшее время. Это может быть и продолжение частичной мобилизации, и, бесспорно, подготовка очередного наступления российских войск последнего решительного на Киев, Одессу и еще некоторые ключевые населенные пункты Украины.
Михаил Соколов: Вы нашли что-то здесь новое с точки зрения идеологии по сравнению со статьями, которые периодически выдавал Владимир Путин? Тут и какая-то историческая правота, и исторические территории России, такая идеологическая неправда войны, ее оправдание. Кстати говоря, верно ли все это назвать реваншизмом?
Станислав Белковский: Безусловно, поскольку Путин пришел к власти на основе идеологии реваншизма, той самой энергии ресентимента, о который мы сегодня вспоминали. Только элиты тогда думали, что все это неправда, что Владимир Путин никакой не реваншист, а нормальный постсоветский бизнесмен, который будет только прикрываться этой маской для обеспечения интересов все тех же элит, в первую очередь в смысле гарантий результатов большой приватизации 1990-х годов и вообще стабильности правящего класса. До определенного момента так и было, но потом так перестало быть. Я как раз сторонник теории исторического предопределения, так и должно было случиться, поскольку пока Россия не покается за тоталитаризм и не расстанется ментально, этически и эстетически с тоталитарными временами, она будет заложницей такого типа исторических экспериментов. Надеюсь, что нынешний последний.
Ничего принципиально нового идеологически Владимир Путин не сказал. Он по-прежнему обнаружил себя человеком, который не признает своих ошибок, и любые события трактует как собственный успех. В данном случае, оказывается, Россия устояла в условиях санкционной войны, потому что мы все, господин Путин и его команда, создали, как он сказал, огромный запас прочности, в частности, не раздав народу деньги из резервных фондов, как это делали многие государства, особенно развитые, в период пандемии ковид-19.
Михаил Соколов: Тезис Путина о независимости, которую Россия обретает в ходе нынешней войны, – это что за независимость? От общечеловеческой морали?
Станислав Белковский: Это независимость от всего мира. Безопасность в понимании Владимира Путина – это тотальное одиночество. Тотальное одиночество – это тотальная изоляция, это и есть независимость, если переводить с путинского языка, фактически трактовать, что Путин хотел бы сказать на самом деле.
Михаил Соколов: Выступление Путина сопровождали новые ракетные, дроновые удары по Украине. Каков сейчас масштаб этого этапа ракетной войны?
Давид Гендельсман: По сравнению с началом этой кампании в октябре, разумеется, эффективность гораздо ниже. В первую очередь потому, что украинские ПВО усилились как количественно, так и научились работать с этим видом угрозы, конкретно с иранскими “Шахедами”. Разработана новая тактика, в том числе мобильные группы. Мы видим, что в чисто военном плане украинская армия более-менее приспособилась. Стопроцентного сбития нет, как его в принципе не бывает никогда, но по крайней мере официальные сообщения украинского Генштаба говорят об очень высоких процентах перехвата. По результатам мы видим, что сейчас ущерб, наносимый каждым ударом, сам по себе уменьшен. Когда речь идет об энергетической инфраструктуре, там есть накопительный эффект. То есть даже если конкретный эффект от одного конкретного удара небольшой, он накладывается на предыдущий, поэтому это ущерб больше. В целом эффективность этих ударов сейчас гораздо ниже, чем была два месяца назад.
Михаил Соколов: Некоторые считают, что Россия будет переходить в основном к ударам дронами “Шахед”, которые гораздо дешевле, чем ракеты, которыми их периодически сбивают.
Давид Гендельсман: На самом деле этот вопрос постоянно обсуждается в том числе в израильском аспекте, когда речь идет о том, что дорогостоящими перехватчиками сбиваются дешевые палестинские ракеты. На самом деле тут смотреть надо не столько на стоимость вооружения, сколько на стоимость предотвращенного ущерба. Потому что худой бронежилет стоит дороже, чем пуля, тем не менее, это не причина отказываться от бронежилета. Если речь идет об ударах по энергетический инфраструктуре, то смотреть надо, какой ущерб может нанести иранский беспилотник, на этом уровне уже его перехват оправдан. Еще раз хочу подчеркнуть – считать надо стоимость предотвращенного ущерба.
Михаил Соколов: Политический сигнал миру, какой был дан этими атаками в Новый год, в Рождество? Что хочет показать Кремль, что противостояние будет, сколько бы это ни стоило жертв своих и украинских?
Станислав Белковский: Разумеется, Владимир Путин говорит о том, что он будет вести войну до победного конца. Поэтому, если Запад хочет спасти хоть остатки Украины и заодно избежать избыточного расходования собственных ресурсов в ущерб своим жизненно важным интересам, то надо пойти с Путиным на некоторые договоренности. Если эти договоренности будут достигнуты в ближайшее время, то можно избежать большого наступления и дополнительной мобилизации недорогих россиян, если договоренностей не будет, будет, видимо, дополнительная мобилизация и новое наступление, независимо от прогноза успешности этих мер. Потому что не будем забывать, что все, что происходит с 24 февраля минувшего года, – это составная часть программы саморазрушения путинского режима и самой системы. А в условиях саморазрушения система далеко не всегда принимает решения, оправданные с точки зрения ее же интересов, скорее наоборот. Вспомним хотя бы, какие решения принимало руководство КПСС в конце 80-х годов ХХ века. Формально они были направлены на сохранение всевластия Коммунистической партии и Советского Союза в целом, но де-факто вели ровно к обратному.
Владимир Путин сейчас находится именно в такой же ситуации. Но при этом на Западе, естественно, есть влиятельные элитные отряды, которые считают, что нужно достигать некоего мира как можно быстрее, в частности, газета “Нью-Йорк таймс”, которая только что вышла с пространной статьей о том, как дорога борьба в деньгах с иранскими беспилотниками, беспилотник стоит 20 тысяч долларов, а ракета, которая его сбивает, 140 тысяч. Как правильно только что сказал господин Гендельсман, надо оценивать масштабы ущерба, а не прямое сопоставление цен. Кроме того, здесь есть, естественно, политическое соизмерение. Потому что до тех пор, когда Украина эффективно сопротивляется и российские войска обнаруживают дальнейшую неспособность, свою непригодность к длительной ядерной войне, до тех пор можно говорить и об обеспечении интересов свободного мира в целом. Если не будет сопротивления, то свободный мир вынужден будет признать себя побежденным. И ущерб от такого признания будет несопоставимо выше любых военных расходов.
Михаил Соколов: Какова сейчас обстановка на линии фронта? Можно ли считать, что наступила зимняя пауза или есть участки, где идут тяжелые затяжные бои?
Давид Гендельсман: Сейчас не столько пауза, сколько война на истощение. За последние два месяца ни одна из сторон не смогла накопить достаточно сил и средств, чтобы провести масштабное наступление. Основные активные зоны, тот же участок Бахмут – Соледар, где перемалывается как российская, так и украинская армия, в частности, украинская армия вынуждена туда перебрасывать значительные резервы, которые в идеальном варианте гораздо полезнее было бы использовать для наступления на каком-то другом направлении, но они не могут это сделать, потому что считают для себя невозможным отступить из Бахмута. В принципе обе стороны сейчас накапливают силы и хотели бы в идеале провести какую-либо наступательную операцию, обе стороны готовятся.
Когда будет накопление, сказать сложно, потому что с украинской стороны какие-то силы еще есть, не последний солдат, не последний танк на фронте, есть резервы, готовятся новые бригады и корпуса резерва. Весь вопрос, какой график сейчас лежит на столе у генерала Залужного, сколько сил у него есть сейчас, сколько подготовлено через месяц, два, три, включая график поставки западных вооружений. Потому что понятно, что только на одной живой силе не выедешь, все эти новые бригады укомплектовываются вооружением и военной техникой. В идеале эта война на истощение более невыгодна для Украины, потому что кроме перемалывания армии идут постоянные удары по украинскому тылу. Для России это более выгодно. Но в идеале Россия тоже хотела бы провести какое-то наступление. Весь вопрос, когда какая-либо из сторон успеет накопить достаточно силы, чтобы перейти в наступление. Мы уже два месяца в этой стадии, когда все ждут какого-то накопления сил, начала наступательной операции. Эти два месяца прошли, наступил новый год, пока еще этих наступлений нет.
Михаил Соколов: Издание “Медуза” сегодня дало свой обзор военных событий. Я обратил внимание, что оно утверждает, что обе стороны испытывают дефицит снарядов, боеприпасов. Насколько это реально соответствует действительности?
Давид Гендельсман: Дефицит украинской стороны по понятным причинам, потому что собственное производство артиллерийских снарядов они начали лишь недавно, буквально месяц-два назад. Это, разумеется, еще не те количества, которые нужны для фронта. Поставок тоже не хватает для такого напряженного фронта. С российской стороны, если учесть количество, которое выпущено за эти 10 месяцев, понятно, что запасы просели. В целом годовое производство снарядов в России, как оно было до этой войны, разумеется, далеко не покрывает потребности для фронта. Сейчас мы видим сообщения, что в том числе производство артиллерийских снарядов тоже постепенно раскручивается, еще какие-то запасы есть. Мы видим, что по сравнению с пиковыми показателями, когда было по 60 тысяч снарядов в день, сейчас далеко не факт, что каждый день выпускается даже 20, количество расходуемых снарядов упало в разы. Понятно, что это не от хорошей жизни. В идеале количество нужно было бы не снижать – это бы позволило более успешное продвижение. У России запасы еще не заканчиваются, в излишний оптимизм входить не надо. Но понятно, что запасы проседают. Раскручивание военной промышленности – это дело многих месяцев, если не лет.
Источник svoboda.org
