В России ещё не сложились условия для перехода политическому протесту, считают социологи

Многие россияне всё жестче выражают свои претензии к войне в Украине и не понимают, ради чего она ведётся, но пока не готовы признать её ошибочность, свидетельствуют данные этнографического исследования, проведенного «Лабораторией публичной социологии» (PS Lab), которое изучила «Вёрстка».
Его авторы описывают отношение к войне россиян с самыми разными взглядами. Группу людей, которые поддерживают войну, оправдывают её или отстраняются от её оценки, исследователи называют «не-противниками». Большинство из них — те, кто оправдывают войну, но не являются при этом её убежденными сторонниками.
Как выяснили PS Lab, «не-противники», особенно аполитичные, стали больше критиковать войну, и при этом больше чувствовать свою принадлежность к стране и государству, ведущему её.
В PS Lab полагают, что в России пока не сложились условия для перехода политическому протесту, а опрошенные «Вёрсткой» политологи уверены, что до окончания войны переход «с кухонной на публичную критику» маловероятен.
Кто такие «не-противники» войны с Украиной
«От любой войны нет толку! Люди потом побираться начинают, у них нет руки, нет ноги! Есть толк тем, кто сидит выше. Война — это бабосы, отмывка денег, вот и всё!»; «Как это, за что [мы воюем]? Ну изначально же был разговор, что американцы должны были типа занять территории Украины, поставить там свои ракеты». Это цитаты одного и того же человека. Исследователи PS Lab называют его «Витей», он работник автосервиса в небольшом городе в Свердловской области.
«Витя» — типичный «не-противник» войны, у большинства настроенных таким образом россиян, если исключить из их числа убеждённых сторонников вторжения, очень серьёзные и конкретные претензии к нему. Но они не готовы признать, что нападение России на Украину было ошибкой. Исследователи смогли определить главные черты «не-противников» войны.
КАК ПРОХОДИЛО ИССЛЕДОВАНИЕ?

Главная их общая характеристика — отстраненность от политики и власти. Такие люди при попытке заговорить с ними о политике блокировали обсуждение с помощью фраз вроде: «Давайте закроем тему на счет этой политики, мне хватает в телевизоре», «Мы простые люди, мы мало что понимаем», «Политика — это что-то такое государственное, большое, в чем я не разбираюсь». Многие из «не-противников» воспринимают власть как чужую, живущую отдельно от остального населения страны социальную группу. «Там у них свое общество наверху, и они сами там решают, управляют», — говорит одна из участниц фокус-группы в Самаре.
При этом нельзя сказать, что деятельность властей граждан совсем не интересует, но в возможность повлиять на нее «не-противники» не верят. В том числе и из-за этого у них сложилось специфическое медиапотребление: «не-противников» гораздо больше интересуют локальные новости, чем сообщения с фронта или из Кремля.
Вторая общая черта — наличие серьёзных и конкретных претензий к власти в связи с войной, которые «не-противники» выражают порой предельно жестко. К примеру, они недовольны плохим обеспечением военных, особенно тем, что людям на фронте приходится за свой счёт покупать обмундирование. Еще одна претензия связана с тем, что в боевых действиях не участвуют представители элиты. «Если вы забираете у нас мужчин, мы ожидаем, что в обмен на нашу лояльность вы позаботитесь об их безопасности и нашем благополучии — рассуждают многие наши собеседники», — пишут авторы исследования.
Вопросы к власти «не-противники» формируют под влиянием личного опыта и общения со знакомыми, бывшими в зоне боевых действий. В беседах с этнографами они прямо ссылались на воевавших близких, которые рассказали им, что «по телевизору всё врут». Набор претензий «не-противников» к власти очень похож на то, за что ее критикуют Z‑блогеры.
«Но это вовсе не значит, что они [Z‑блогеры] нашли путь к умам самой широкой аудитории, это вряд ли возможно. Ведь в их картине мира, если ты поддерживаешь войну, то должен воевать, быть максимально вовлечён, чего нельзя сказать об описываемой социальной группе. Но можно понять, что за счёт личных контактов с людьми на войне то, что сейчас обсуждают Z‑блогеры, будет обсуждаться многими [гражданскими] людьми внутри страны через полгода-год», — заявил «Вёрстке» исследователь Z‑пропаганды, писатель Иван Филиппов.
Наконец, третий признак, объединяющий «не-противников», — это патриотизм. Критика войны, как и её оправдание ведутся, чаще всего, именно с патриотических позиций. «Образ мыслей такой — война вредит России, но она и защищает её. Не в рамках имперской концепции, которую пытается насаждать Кремль. Она „не-противниками“ не воспринимается. Речь идёт о национальном патриотизме и восприятии России как национального государства, которое конфликтует с другими национальными государствами. Украина ими воспринимается не как „тоже Россия“, а украинцы — не как „тоже русские“, а как другая нация», — объяснил «Вёрстке» соавтор исследования, социолог Олег Журавлёв.

Его слова подтверждаются и цитатами самих информантов. «Прямо до глубины патриотичные стали. Даже у нас, например, в школе: поднятие флага каждый понедельник бывает, гимн стоят, поют. И я за мимикой всё смотрю. У них прямо все серьезно так…», — сказала информантка из Бурятии. О патриотизме говорит и жительница Краснодара: «Для меня Россия — это Россия, а Украина — у меня там родственники, которые когда ещё даже военная операция не началась — они уже нас ненавидели».
К патриотизму добавляется и запрос на общую солидаризация российского общества на фоне войны, которую отмечают исследователи. «Надо понимать, что не может быть мира впереди победы. Мир может быть следствием победы», — заявил одной из исследовательниц уральский священник «отец Алексей». «Важно понимать, что пока есть только запрос на солидаризацию. Никакого массового плотного коммьюнити еще не существует», — уточняет соавтор исследования Олег Журавлёв.
Долю «не-противников» в российском обществе, если исключить из неё активных сторонников войны, точно оценить непросто. Авторы исследования приводят сразу несколько цифр, на которые стоит обратить внимание, говоря о «не-противниках».
К примеру, в марте 2024, по данным «Левада-центра», 49% респондентов назвали причиной для остановки войны человеческие жертвы с обеих сторон. Два других показателя — это количество людей, уклоняющихся от оценки войны (рост с 28% до 36% в течение 2023 года, по информации проекта «Хроники» и ExtremeScan) и доля декларативных сторонников войны (53% в течение 2023 года по данным «Хроник» и ExtremeScan).
Исследователи также указали «Вёрстке» на данные Russian Field за начало июня, согласно которым 78% респондентов поддержали бы Владимира Путина, если бы он принял решение «немедленно остановить спецоперацию».
Точка сопротивления
Судя по данным исследования, «не-противники» войны готовы её критиковать, пока им не задают вопрос о том, нужна ли она и не стоит ли ее прекратить. В этом случае информанты тут же начинали оправдывать войну — так же агрессивно, как до того ее критиковали. Этнографы в разговоре с респондентами зафиксировали почти карикатурные обоснования боевых действий.
«Вот эти вот США, они долбят мирных жителей! Они просто убивают мирных жителей и валят все на Россию! А при всем при этом это неправда, блять!», — ответила информантка «Люда» из Свердловской области на прямой вопрос, стоит ли немедленно вывести российские войска из Украины. Незадолго до этого она так же эмоционально сетовала на то, что воевать в соседнее государство «отправляют детей» и что она не понимает, «чё они [власти РФ] хотят от всего этого?». Схожие ситуации встречаются и в беседах с еще несколькими респондентами.
В PS Lab это объясняют тем, что «не-противники», несмотря на ощущение отчуждённости от власти, солидаризируются с ней и страной. «Иными словами, оправдывая войну, многие ее „не-противники“ на самом деле оправдывают не политические цели „спецоперации“, а самих себя», — отмечается в исследовании.

Соавтор исследования Журавлев в беседе с «Вёрсткой» подтвердил эти выводы и обосновал их «длительными и многочисленными» наблюдениями за реакциями респондентов. В материалах исследования приводится несколько примеров того, как информанты оправдывали себя через оправдание поведения государства. Например, один из респондентов, «отец Валентин», ответил исследовательнице на её вопрос о бомбёжках Харькова, что «мы в этом не виноваты», а виноват «дьявол, развязавший войну». «Мы не убиваем мирных жителей», — добавил он.
Ответить, что можно считать победой в войне, кроме абстрактного «всю Украину займем», «не-противники» не могут. Также они часто прямо говорят, что не понимают, ради чего ведутся боевые действия. Большинство из них после вторжения России в Украину считают свое будущее неопределенным (в отличие от сторонников войны) и жалуются на невозможность строить какие-либо определенные планы. Некоторые прямо говорят, что больше чем на месяц свою жизнь не планируют, другие — что раньше пытались это делать, но с началом войны перестали. «Сейчас такая неопределенность, сейчас в нашей стране что-то планировать страшно, невозможно», — говорит женщина-врач из Улан-Удэ.
«Сперва — мы не проиграли, и уж потом — что это вообще было?»
Запрос на солидаризацию общества может мешать появлению альтернативной политической повестки среди «не-противников». Авторы исследования сомневаются, что это возможно даже после окончания войны.
«Очень важно понимать, что альтернативная повестка после войны — это одно, а переосмысление ответственности за войну — совершенно другое. И далеко не факт, что оно приведёт к другому. Если война заканчивается на приемлемых для России условиях, которые можно представить победой и успешной защитой, то парадоксально заложенные войной софт-патриотизм и экономические достижения могут быть развиты и способствовать тому, что люди не будут особо ничего переосмыслять», — полагает Журавлев.
Если же война растянется еще на долгие годы, то в обществе рано или поздно произойдет «перенапряжение» из-за большого числа смертей. Но и это, по мнению эксперта, может сработать против власти только «после окончания войны и если не будет какого-то супер-кризиса».
Политизацию «кухонной критики» считает маловероятной и политолог Константин Калачёв. «Мнение о том, что „мы не можем проиграть“ — оно общераспространенное. „Не-противники“ начнут переосмыслять происходящее только тогда, когда всё закончится. То есть сперва: „Мы не проиграли“. И уж потом: „А что это вообще было?“». Такая реакция россиян связано с тем, что у российского общества «большие амбиции и низкая самооценка», считает политолог.
«Люди с низкой самооценкой чаще других отказываются признавать свои ошибки. Для них признание чужой правоты или того, что у каждого может быть своя правда подобно унижению, — отметил он. — Потому для переосмысления надо сперва выйти из ситуации обсуждения ошибок, дойти до ситуации обсуждения результата». Другой политолог, решивший остаться анонимным, согласился с тем, что у российского общества «есть одно общее желание — не проиграть».
«Но бойтесь сбывшихся желаний. Они ведут к разочарованиям. Поэтому, как ни страшно звучит, в интересах российской власти продолжать войну или то, что можно выдавать гражданам за её продолжение, как можно дольше», — резюмировал он.
Напомним, ранее «Вёрстка» рассказывала, как после теракта в «Крокус Сити Холле» закрытый опрос ВЦИОМ показал всплеск негативного отношения к мигрантам. Также мы писали о том, как рекордный результат Путина на выборах заморозил политическую систему в России.
Обложка: Эдуард Хлебушкин
Источник verstka.media