В Госдуме рассматривают ужесточение закона об «иностранных агентах». За помощь им «третьих лиц» собираются штрафовать. Интервью DW с юристом Григором Аветисяном.
Российский закон об «иноагентах» вскоре может быть ужесточен — в него собираются добавить штрафы за помощь тем, кто был объявлен в России «иностранным агентом». Статус «иностранного агента» в российское законодательство ввели еще в 2012 году вместе с изменениями законов о неправительственных организациях. Теперь в законопроекте, который анонсировал 11 мая замглавы Минюста РФ Олег Свириденко, вводится новое понятие «третьих лиц». Законодатели предлагают наказывать всех, кто так или иначе — действием или бездействием — помог иноагентам.
С 2020 года «иноагентами» могут объявить не только организацию, но и физическое лицо. В настоящее время в этот реестр включено около 600 физических лиц и организаций. DW попросила прокомментировать запланированные нововведения адвоката адвокатской палаты Московской области Григора Аветисяна. Аветисян в течение десяти лет представлял интересы россиян в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ) и является одним из трех российских юристов, включенных в список адвокатов, имеющих право на работу в Международном уголовном суде.
DW: Что это за «третьи лица» в законопроекте, кто это может быть?
Григор Аветисян: Судя по комментариям представителей министерства юстиции, статус не определен. «Третьим лицом» в этой связи, действительно, может стать кто угодно, кто не подпадает под формальные признаки иноагента или/и в отношении кого нет решения о внесении в реестр иноагентов. Напомню, что в настоящее время законом определены следующие основные формы иноагентов: СМИ, НКО, незарегистрированные общественные объединения, физлица-иноагенты. В отношении всех после внесения в реестр действуют ограничительные меры. Самая очевидная из них — маркировка сообщений и материалов СМИ-иноагента.
Закон не вводит новый вид иноагента, но он самым очевидным образом расширяет карательную силу нормы, в принципе, прицеливаясь в любого, кто сделал «неосторожный» репост или комментарий, денежный перевод, и, я боюсь в принципе, все что угодно, что, в определенных обстоятельствах, может быть квалифицировано, как содействие, согласие, помощь. Лично для меня остается вопросом: будет ли гражданский оборот и нормы, регулирующие его, поглощены новой формулировкой. Ну, например, сдача офиса юридическим лицом иноагенту — будет ли это содействием или оказанием помощи? Открытие счета в банке физическому или юрлицу, купля-продажа, вообще осуществление сделок с участием физического или юридического лица-иноагента — ну, вы поняли… Возможно, такое толкование нормы преждевременно. Но это не отменяет обоснованности этих вопросов уже в ближайшем будущем.
— А закреплен ли термин «третьи лица» в российской юридической практике?
— В этом плане, конечно же, существует, допустим, понятие «третье лицо» в гражданском процессуальном праве. Это лицо, имеющее материально-правовую заинтересованность в исходе дела между истцом и ответчиком. В административном судопроизводстве «третьи лица» называются заинтересованными, то есть, это те лица, чьи права и обязанности могут быть затронуты при разрешении административного дела.
Термин в том виде, в каком он использован для внесения поправок в закон об «иноагентах», несмотря на свое созвучие с гражданским и административным судопроизводством, которые касаются прав и интересов, все же имеет больше уголовно-правовые признаки «соучастия», на мой взгляд. Несмотря на признаки «административности» вводимых изменений, мне кажется, что очень сложно скрыть ее очевидную уголовно-правовую природу. ЕСПЧ во многих своих решениях в отношении Росси критиковал систему за «маскировку» уголовно-правовых норм под административные с целью изъятия прав и гарантий граждан, подвергающихся такому «административному» преследованию.
— Что на самом деле хотят изменить законодатели?
— Необходимо дождаться публикации закона. Но то, что следует из доступных текстов, указывает на очевидное введение в норму понятия «соучастия», это если в уголовно-правовом контексте. Или на введение наказуемости за сочувствие и поддержку — это, если на бытовом, социальном уровне. Это расширяет действие закона, выходя за пределы маргинализированной властью группы оппозиционных политиков, свободных журналистов, правозащитников, юристов, деятелей культуры.
Карательное право ведь не имеет ничего общего с нормами, которые обслуживают, либо защищают, либо гарантируют отношения, возникшие из естественного оборота — политического процесса, гражданского, административных отношений и проч. Они всегда — порождения политической воли режима и обслуживают вполне себе объективные интересы режима, которые складываются из его же природы.
— Кому и чего теперь бояться?
— Бояться неосторожных онлайн-комментариев, связанных так или иначе с источником информации (проверять, кто автор — иноагент или нет), денежных переводов — сверять со списками иноагентов. Это на первый взгляд. Остальное установит окончательная редакция, комментарии и практика. Все действия властей в сфере регулирования отношений, в которых замешаны оппозиционное движение либо инакомыслие, будь то политическое, общественное, культурное, юридическое, имеют одну цель — ограничение влияния оппозиционной мысли на российскую общественность. Эти поправки — не исключение.
Источник dw.com