Как сложилась судьба героев «Вёрстки» после публикации текстов
Весь год «Вёрстка» рассказывала истории людей, которых затронула война. Многие из них находились в сложных ситуациях : подвергались преследованиям, возвращали своих детей на родину, работали с семьями мобилизованных. В конце года мы спросили у них, как изменилась их жизнь после выхода материалов и что происходит с ними теперь.
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
«Жизнь стала намного спокойнее»
В феврале «Вёрстка» опубликовала монолог сотрудницы военного санатория, куда на реабилитацию после ранений отправляют контрактников и мобилизованных. Она описала, как ампутанты «просто лежат на кровати» в ожидании протезов, как медицинский персонал носит по лестницам инвалидные коляски, а сами солдаты порой напиваются и устраивают драки.
«Один хвастался, что единственный выжил из взвода, а потом напился и утонул в озере. Приехали водолазы, нашли тело и передали его в местный морг», — рассказывала тогда сотрудница санатория. Она признавалась, что видит последствия войны, и понимает, что это «полное дерьмо», но никто из коллег больше не придерживался такой позиции.
В конце года «Вёрстка» связалась с героиней и узнала, что она уволилась.
У меня начались отношения, ради которых я уехала из своего региона и ушла со своей должности в санатории. Вообще с молодым человеком мы знакомы больше десяти лет и общались время от времени. Потом он приехал ко мне в гости — и вот как-то так получилось.
Уволиться было несложно, это было радостное решение — давно хотелось, но не было какого-то толчка. По самой работе не скучаю, но с коллегами тяжело было прощаться: всё-таки шесть лет вместе работали. Поплакали, пообнимались. Главный бухгалтер сказала: «Только с четвёртого раза села за компьютер, чтобы тебя уволить, рука не поднималась».
Большинство сотрудников санатория сами связаны с Министерством обороны, у кого мужья, у кого братья воюют, поэтому их отношение к происходящему осталось прежним. Да и нагрузка осталась на том же уровне. У нас в городе недавно объявили набор волонтёров, чтобы помогать в санатории — скорее всего, медицинский персонал вообще не справляется.
Год назад я рассказывала о разных инцидентах между солдатами, которые проходят реабилитацию. Они не прекратились. Пока я была в отпуске, двое военных немножко подрались, с ножичком. Почикали друг друга… В живых-то остались, но номер, где всё это произошло, ещё долго был опечатан, пока следствие шло.
Мы с молодым человеком уехали из региона через неделю после моего увольнения. Пожили какое-то время на юге, но поняли, что он хорош только для отдыха. Немного обидно, что пока с работой не клеится, отдыхаю. Но моя жизнь стала намного спокойнее. Всё это кажется теперь дальше. Общие новости о войне в телеграме читаю, но погружаюсь во всё это уже не так глубоко. Стало легче.
«Слышим, как мимо нас летает на Львов»
В марте Украине удалось вернуть 17 детей, которых прошлой осенью российские власти «эвакуировали» в Крым. «Вёрстка» опубликовала историю жительницы Херсона Ольги Мазур, которая наконец встретилась с сыном Сашей — подростком с тяжёлой формой аутизма. Полгода он провёл не в детских лагерях, как остальные вывезенные школьники, а в симферопольской психиатрической больнице и в доме-интернате. До войны Саша жил в специальном учреждении для детей с ограничениями здоровья в Олешках, на левом берегу Днепра, а родители забирали его на выходные и по праздникам.
«Сын меня узнал, он взял меня за руку и потянул к выходу», — так в апреле Ольга описывала встречу с сыном.
После восьми месяцев разлуки с Сашей семья купила дом, чтобы обустроить для подростка отдельную комнату и больше с ним не расставаться. «Вёрстка» спросила у Ольги, как они сейчас живут.
Мы внесли залог за дом в селе в Тернопольской области, чтобы жить всем вместе. Теперь у Саши есть своя комната. Три раза в неделю он ходит в специальный центр для особенных детей — он открылся чуть меньше года назад. Вова, наш младший сын, сначала боялся Сашу, потому что, бывало, он его обижал, но теперь они привыкли друг к другу и ладят.
Дети и ремонт полностью на муже, а я с мая работаю в Польше, на складе одежды, чтобы побыстрее расплатиться за дом — нам осталось ещё около шести тысяч долларов. Это непростой труд, но если сравнивать с заработками в Украине — это небо и земля. Условия нормальные, живём по двое, туалет, стиралка, кухня — всё есть.
Полгода я не была дома, потому что, по правилам, если выеду за пределы Польши, снова смогу туда попасть только через три месяца. Так и живём. Думаю, мужу «весело» одному с детьми. Я бы с удовольствием с ним поменялась местами, но его не выпустят из страны.
Саша сильно поменялся: он знает, что у него есть своё личное пространство, своя кровать, телевизор, шкаф, одежда. Если не хочет ни с кем пересекаться, он может просто закрыть за собой дверь — и всё. Думаю, изменения произошли из-за того, что он отошёл от сильного стресса. Может быть, он просто взрослеет. Всё-таки 17 лет, уже дядя.
Больше всего любит качаться на качели — в комнате мы ему сделали подвесную. Сначала у нас были садовые, но они быстро пришли в негодность. Смотрит по телевизору мультики и программы про животных. Единственное, всё приходится прикручивать. Если нервничает, телевизор может полететь. Кровать переставляет местами в комнате на свой вкус. Пару раз занавески срывал — не нравились.
С одной стороны — гора, внизу — речечка, в 20 минутах пешком — лес. И соседей мало, для Саши это очень хорошо. Хозяйство завели первым делом, курочки и утки бегают. Муж хочет заняться табаком — выращивать и продавать.
Очень важно, что в этой местности безопасно, всё вокруг на склонах, рядом никакой инфраструктуры. Только слышим, как мимо нас летает на Львов.
На новый год приеду к семье сюрпризом, они ничего не знают о моём плане. Сашке мы как раз купили накануне праздника качели, Вовке — автомат. А папке себя повезу.
Чтобы не пропустить новые тексты «Вёрстки», подписывайтесь на наш телеграм-канал
«После статьи „Вёрстки“ с мамой связалась замечательная адвокат»
65-летнюю бывшую учительницу истории из Находки Долите Синицыну приговорили к 1,5 годам колонии-поселения из-за её постов и комментариях в «Одноклассниках». За слова «Смерть фашиZzZстким оккупантам!!!» и «Россия — фашистское государство» в отношении Синицыной возбудили дело по статье о призывах к экстремизму с использованием интернета (ст. 280 ч. 2 УК). Её историю мы рассказывали в материале «Мне стыдно за своё поколение, это оно во всём виновато» о российских пенсионерах, которые столкнулись с административным и уголовным преследованием после своих антивоенных выступлений.
15 августа вышел текст «Вёрстки», а уже 31 августа Долите должна была прибыть в колонию-поселение во Владивостоке. Всю осень и декабрь пенсионерка провёла там. Мы спросили о том, как сейчас себя чувствует Долите, у её дочери Екатерины.
Первый месяц в колонии-поселении мама плакала каждый день, не могла принять, что в одном помещении живут шестнадцать человек. Вместе с ней сидят молоденькие девочки, которые огрызаются, дерзят маме. Наверное, хотят её, пенсионерку, подмять за себя, а может, от скуки докапываются. За самых слабеньких мама сама заступается, и тогда на неё ещё больше нападают. В моральном плане это очень тяжело.
Когда ей предлагают какую-то работу — полы помыть или овощи перебрать — она соглашается, чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей. Но со здоровьем у неё не очень, она ведь стояла на учёте у ревматолога, у неё прогрессирующая болезнь суставов, да и на фоне стресса ещё нога отнимается.
Но сразу после статьи «Вёрстки» с мамой связалась адвокат, очень замечательная женщина Анна Витальевна. Она ведёт мамино дело абсолютно бесплатно, часто приезжает к маме, успокаивает её, настраивает на лучшее. Благодаря адвокату, мама написала заявление, и её положили в тюремную больницу и подлечили немножко. Но надо добиваться, чтобы она попала в обычную больницу, иначе есть риск запустить её хроническую болезнь.
Я была у мамы на свидании несколько раз — стараюсь приезжать каждый месяц. Мы с ней часто созваниваемся, отправляем ей посылки, всё доходит. Я обязательно ей расскажу, что вы переживаете за неё — думаю, ей будет очень приятно. Но больше всего я надеюсь, что после заседания кассационного суда, которого добилась адвокат, маму отпустят домой, чтобы остаток срока она просто ходила и отмечалась. Кассация назначена на 18 января. Семья и внуки её очень ждут.
«Напряжённость среди семей возрастает»
В марте «Вёрстка» опубликовала интервью с сотрудником «Единого центра поддержки участников СВО и их семей». Он рассказал, как привычные технологии мэрии Москвы превращают далёкую «СВО» в часть обычной столичной жизни. И почему, оформляя льготы и записываясь на психологические консультации, родственники редко обсуждают саму войну.
К работе в центре привлекают медиков из горбольниц, психологов из департамента здравоохранения и юристов. Сейчас герой «Вёрстки» уже не сотрудничает с центром, но продолжает оказывать помощь семьям мобилизованных. Мы спросили его, как за этот год, по его ощущениям, изменились настроения москвичей и как власти будут дальше выстраивать работу с родственниками воюющих, которых не вернут домой.
Год назад было чувство, что жизнь разделилась на до и после. Казалось, придётся выстраивать её с самого начала, искать новую специальность, новую квартиру, новую страну. Но постепенно, день за днём, мы привыкали.
Есть полное ощущение, что все, кто остался в России, с каждым днем примиряются с политическим режимом. И мы теперь понимаем, что жизнь там — в Аргентине, Турции, Португалии — не такая лёгкая, не такая богатая, как могло показаться. И это нас укрепляет в наших решениях оставаться. Неожиданно выяснилось, что война — это просто часть реальности, к которой можно адаптироваться. Мы рассуждаем, хватит ли 400 тысяч контрактников или понадобится вторая волна мобилизации. Даже верим, что Россия ещё может победить или во всяком случае не проиграть — на знаю, можно ли вообще победить в этом кошмаре. В Москве гораздо больше разговоров о том, как успеть взять льготную ипотеку и купить себе квартиру в новостройке, чем о том, где взять карту, с которой можно уехать за границу. Такая вот новая жизнь в стране, которая воюет.
Я сейчас не сотрудничаю с Центром, но иногда участвую в разных инициативах, связанных с помощью семьям воюющих. Недавно работал на митинге жён мобилизованных. Он, конечно, не был согласован, но город сильно готовился к тому, что женщины могут выйти. Были подготовлены новые меры, на случай если они все выйдут — чтобы не «по классике» их пиздить и увозить в участок, а отводить к психологу, социальному работнику и специалисту единого центра помощи семьям мобилизованных. У нас были мобильные бригады, мы на тачке рассекали, должны были уговаривать их уйти с площади, увозить в нормальное помещение, где чай, печеньки и психологическая помощь. Так что фокус есть на этой категории людей — все говорят о «наших мальчиках». Но есть ощущение, что Правительство намерено решить проблемы мобилизованных путём их аннигиляции. Так что напряжённость среди семей возрастает. Видимо, власти будут максимально стараться надавать им как можно больше всего — ипотеки-фигеки, лишь бы не соглашаться на ротацию и не делать вторую волну.
«В ближайшее время буду заниматься поправкой здоровья Саши»
В середине февраля в столичном аэропорту Домодедово задержали 50-летнего ученого-гидролога Александра Цветкова, когда он возвращался из экспедиции в Восточную Сибирь. Вскоре его отправили столичным судом в СИЗО.
СКР обвинили учёного в серии жестоких убийств, совершенных в Москве и Подмосковье более 20 лет назад.
Из доказательств вины учёного у следствия были лишь данные работающей в аэропорту системы распознавания лиц, которая выдала 55-процентное сходство Цветкова со старым фотороботом убийцы. А также показания уже сидящего в колонии рецидивиста Андрея Алёшина, опознавшего в Цветкове своего подельника. В первые часы после задержания Цветков дал признательные показания, но почти сразу отказался от них как от добытых силовиками под давлением. Алёшин несколько раз менял показания, а данные системы не подтвердились никакими другими доказательствами. Более того, следствие почти сразу получило алиби учёного — во время убийств он находился с коллегами в научной экспедиции в глухом костромском лесу и физически не мог совершить преступления.
«Вёрстка» первой опубликовала историю Цветкова, затем о нём написали многочисленные российские СМИ. Тем не менее, огласка долгое время не давали результата. Арест Цветкова несколько раз продлевался, и в столичных СИЗО у учёного ухудшилось здоровье. Марина Цветкова, супруга, подозревала, что в первые дни задержания он перенёс инфаркт, но следователи из управления СКР по СВАО Москвы продолжали давить на него и его близких.
Ситуация начала меняться летом, когда дело из СВАО ушло в центральный аппарат столичного СКР. Его сотрудники начали разбирательство заново, по второму кругу запустив следственные действия. В ноябре после коллективного обращения к представляющей Ярославскую область в Госдуме Валентине Терешковой Генпрокуратура РФ потребовала устранить нарушения в проверке алиби учёного. А окончательный перелом в истории наступил в начале декабря.
Замоскворецкий суд Москвы 11 декабря выпустил из-под стражи 50-летнего учёного-гидролога. Так как обвинения не сняты, учёному запрещено пользоваться интернетом, общаться с журналистами и свидетелями по его делу. Перед Новым годом «Вёрстке» удалось коротко поговорить с супругой учёного, которая старается не комментировать дело.
«В декабре Ева Меркачёваi рассказала Владимиру Путину об ошибках, которые может допустить искусственный интеллект при расследовании преступлений. Президент поручил разобраться, и через неделю Саша уже был дома, в Борке. Обвинения ещё не сняты, наложены ограничения, которые Александр неукоснительно соблюдает.
Я благодарю журналистов и общественников за поддержку, но теперь должна снизить свою публичную активность и в ближайшее время буду заниматься поправкой здоровья Саши».
Источник verstka.media